Знаменитый сюрреалист, гений, эпатажная личность — долго объяснять, кто такой Сальвадор Дали, не требуется. И, пожалуй, не найдётся такого человека, который бы не знал о его знаменитых усах и его отношениях с Галой или не видел картин, вроде «Постоянства памяти» или «Искушения Святого Антония». Получив классическое художественное образование в Мадриде (правда, неполное), он смог создать при помощи нечто новое, уникальное на тот момент и превратить это в мощное художественно течение — сюрреализм. Конечно, были и другие его представители в разных сферах искусства, но сегодня сюрреализм у многих ассоциируется именно с имеем Сальвадора Дали. Ведь не даром же он сам себя прозвал «императором сюрреализма.
В шесть лет я хотел стать поваром, в семь — Наполеоном, а потом мои притязания постоянно росли.
Когда меня спрашивают, какая разница между полотном Веласкеса и хорошей фотографией, я отвечаю: «Семь миллионов долларов».
Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.
Я не принимаю наркотики. Я и есть наркотик.
Я всегда видел то, чего другие не видели; а того, что видели другие, я не видел.
Я всегда говорил, что мёд слаще крови. А не наоборот!
Если все время думать: «Я — гений», в конце концов станешь гением.
Если человек не может представить галопирующую лошадь на помидоре, он — идиот!
Мои усы радостны и полны оптимизма. Они сродни усам Веласкеса и являют собой полную противоположность усам Ницше.
Я за монархию, ибо такова моя королевская воля.
Дон Кихот был сумасшедший идеалист. Я тоже безумец, но при том каталонец, и мое безумие не без коммерческой жилки.
Предел тупости — рисовать яблоко как оно есть. Нарисуй хотя бы червяка, истерзанного любовью, и пляшущую лангусту с кастаньетами, а над яблоком пускай запорхают слоны, и ты сам увидишь, что яблоко здесь лишнее.
Моя живопись — это жизнь и пища, плоть и кровь. Не ищите в ней ни ума, ни чувства.
Разница между мной и сумасшедшим в том, что я не сумасшедший.
Когда все гении перемрут, Я останусь в гордом одиночестве.
Терпеть не могу длинных книг, этих пространных батальных полотен. Мысль должна быть сгущенной до предела и разить наповал.
Когда меня спрашивают: «Что нового?», я отвечаю: «Веласкес! И ныне и присно».
У меня был девиз: главное — пусть о Дали говорят. На худой конец, пусть говорят хорошо.
Я благодарен судьбе за две вещи: за то, что я испанец, и за то, что я — Сальвадор Дали.
Я никогда не встречал женщины одновременно красивой и элегантной — это взаимоисключающие характеристики.
Пока весь мир разглядывает мои усы, я, укрывшись за ними, делаю свое дело.
Я не сюрреалист, я — сюрреализм.
